Как давно ее обнимали? Как давно относились к ней с любовью? Нежно, ласково, понимающе? Ее больше никто не любил — ее только трахали. Боль потери, острая, невыносимая, внезапно пронзила с новой силой. С тех пор как ушел Джим, в ее сердце была черная дыра. Поэтому она стала такой ранимой. Нужно было держаться подальше от Бабаха, потому что она может опять попытаться приглушить боль старым способом. А новые трудности ей не нужны. Тем более теперь, когда у нее ребенок, и новая работа, и попытки начать новую жизнь. Бабах означал проблемы. Тана знала людей, которые любят рисковать, лишь бы почувствовать себя живыми. Она знала их слишком хорошо.

И дорого заплатила за эти знания.

…думать теперь нужно не только о себе…

Минди волокла по снегу старый чемодан, по лицу ручьями сбегали слезы. Она собрала все свое барахло и теперь сваливала от Бабаха, направлялась в город, не зная, куда потом. Денег на гостиницу у нее не было. В старый сарай у реки ужас как не хотелось. Она шла по середине дороги, там, где было расчищено. Боб из техобслуживания в начале зимы всегда присобачивал на грузовик роторы и разгребал таким образом сугробы, прочерчивая подобие дороги от Твин-Риверса до взлетной полосы и вдоль реки мимо фермы Кроу Удава к поселению у водопада Росомахи.

Сзади блеснули фары, раздался шум грузовика, который тяжело пробирался сквозь сугробы. Минди поспешно отскочила с дороги на обочину. Рядом с ней выросла темно-серая машина и остановилась. Двигатель продолжал работать, выхлопные газы, пыхтя, поднимались в темнеющее небо. В кабине включился свет.

— Куда ты идешь? — спросил мужской голос. Минди заглянула в кабину. Она несколько раз видела этого человека в столовой. Он работал в лагере ВестМина. Говорил с акцентом.

— Не знаю, — ответила она. — В город. Наверное.

— Я тебя знаю, — сказал он. — Ты часто бываешь в столовой. Ты та юная леди, что живет с пилотом О’Халлораном.

— Я от него ушла.

— Есть куда идти?

— Нет.

— Тогда запрыгивай, — он наклонился, открыл пассажирскую дверь. — Меня зовут Маркус. Я еду к водопаду Росомахи. У моего друга там дом. И тебе места хватит. — Он улыбнулся. Улыбка была доброй, но Минди занервничала. Подняла глаза в небо, перевела взгляд на дорогу. Вот-вот должно было совсем стемнеть. Холодало.

Она стала запихивать чемодан в дверь кабины. Маркус убрал книгу, лежавшую на сиденье. Судя по всему, ужастик — на обложке был нарисован полуволк-получеловек с рогами и длинными клыками, с которых капала кровь. Минди вновь засомневалась. Заметила темные пятна на брюках Маркуса, грязь под ногтями.

— Что это за книга? — спросила она.

— Моего друга. Хочу, чтобы он мне ее подписал. Мне кажется, ты видела его в столовой. Такой круглолицый, с лысиной.

Минди вспомнила. Да, видела его в тот вечер, когда собак Таны отравили. Она стала забираться в машину. Как только устроилась на сиденье, увидела свет фар. На дорогу выехал еще один грузовик. Остановился рядом, окно открылось. Хизер.

— Привет, Минди, привет, Маркус, — сказала она. — Куда это вы, ребята, едете?

— Да вот хочу подвезти, — ответил Маркус, — ей ночевать негде.

Хизер долго смотрела на него, сузив глаза, а потом спросила:

— Минди, а ты не хочешь поехать ко мне? У меня есть свободная кровать.

Выбралась из грузовика, подошла к ним, взялась за чемодан Минди.

— Давай-ка его сюда, — вытащила чемодан, бросила в засыпанный снегом багажник своей машины, открыла пассажирскую дверь. Натянуто улыбнувшись, сказала Маркусу:

— Спасибо.

Он посмотрел на нее. В темноте его лицо казалось жутким. Отдал Хизер честь, закрыл окно и уехал.

— Все в порядке? — спросила Хизер, когда они с Минди остались вдвоем в теплой кабине грузовика. Хизер была красавицей. Ярко-голубые глаза, золотые волосы. Снег блестел на меховом воротнике. Минди ревновала Хизер, потому что та спала с Бабахом. Но у них был просто секс, ни отношений, ничего такого. Однажды Минди подглядывала за ними из сарая, прошлым летом, после Фестиваля Света, где все ужасно надрались под ярким солнцем.

Она вновь заплакала.

— Что случилось с Бабахом, солнышко? — спросила Хизер.

— Не знаю и знать не хочу. И жить с ним не буду.

— А где будешь?

— Не знаю.

— Не можешь же ты опять спать в том сарае?

— Больше негде. — Она всхлипнула, и это было глупо, потому что Бабаху было лет сорок или около того, а ей почти пятнадцать, и он никогда бы не полюбил ее так, как она его любила.

— Я возьму тебя к себе, — ласково сказала Хизер. — Можешь жить у меня, сколько хочешь. Идет?

Минди кивнула и вытерла глаза. Хизер завела мотор.

— Пристегнись.

Ведя машину, она время от времени посматривала на Минди.

— Так что у вас с Бабахом? Почему ты от него ушла?

Минди смотрела в окно.

— Ну мне-то можешь рассказать.

— Он врун.

— Что ты имеешь в виду?

— Хочет залезть в штаны этой телке, новому копу. Всю дорогу до мастерской ее лапал. А потом они там закрылись на сто лет. И дверь заперли.

— С Таной Ларссон?

Минди кивнула.

— Да его даже зовут не Бабах!

— Ну да, это его прозвище. Его зовут Кэмерон.

— Вранье. Все вранье. Я думала, он бандит, а он бывший коп.

— Что?

— Угу. Еще у него жена была и дочь. Я слышала, как они говорили. Он был копом под прикрытием, прежде чем сюда приехать. Что-то мутил с алмазами. Они с Таной что-то задумали, потому что, когда вышли из сарая, поехали куда-то на его снегоходе, и куртку она свою сняла, а надела его какую-то.

Хизер нахмурилась.

— Ты уверена? Он был копом?

— Я слышала их разговор. Под окном спальни. Чем угодно клянусь. Ненавижу мужчин. Все они врут.

Какое-то время Хизер молча вела машину, потом спросила:

— Минди, ты точно все это не выдумала, чтобы… ну, из-за констебля Ларссон?

— Нет.

Еще немного помолчав, Хизер сказала:

— Держись подальше от таких людей, как Маркус Ван Блик. Такие, как он, плохо обращаются с женщинами. Я видела, он привозил молодых девчонок к себе в лагерь. — Она внимательно посмотрела на нее. — Ты достойна большего, правда? Ты же не пойдешь по этой дороге?

Минди смотрела в окно, в снежный мрак. Ей хотелось злобно радоваться, ведь теперь Хизер не будет доверять Бабаху. Но она чувствовала себя дерьмовее некуда. А как еще она могла себя чувствовать? Она в полной заднице, выхода нет и не будет. В памяти всплыл разговор с Таной: